Можно с достаточной долей уверенности утверждать, что все, что нам предстоит увидеть в регионе, так или иначе будет последствием этих событий. При этом ключевым фактором, определяющим вектор развития ситуации, будет характер взаимодействия между США и Ираном.

Начало года пройдет под знаком реальной угрозы распространения конфликта на самые различные территории. Наиболее уязвимыми с этой точки зрения можно считать Йемен, Ливан, Западный берег Иордана (ЗБРИ), Ирак, Сирию.

Где именно, в каких формах и масштабах эта угроза будет реализовываться, зависит в первую очередь от того, насколько успешно Вашингтон и Тегеран смогут контролировать своих союзников, а в дальнейшем – переходить к согласованию и координации собственных действий. Наименее желательным для них, а следовательно, наименее вероятным представляется сценарий их прямого военного столкновения. Поэтому, скорее всего, зоны их конфликтного взаимодействия будут локализованы, а возможности спонтанной эскалации будут купироваться.

Несмотря на это, экзистенциальная угроза, нависшая над Израилем, сохранится. Весь предстоящий год еврейскому государству придется бороться за существование, параллельно пытаясь определить свои новые место и роль в складывающейся региональной системе.

На этом фоне остальные страны региона будут прикладывать все усилия для того, чтобы избежать своего вовлечения в военные действия. Однако им суждено испытать на себе экономические, социальные и политические последствия нынешнего резкого обострения ближневосточного кризиса. Наиболее уязвимыми можно считать Египет и Иорданию, где вероятны серьезные внутренние потрясения. В повышенной зоне риска находится и Иран, где предстоящие весной парламентские выборы, обновление состава Совета экспертов (орган, избирающий верховного духовного лидера ИРИ) и актуализация вопроса смены самого Рахбара могут стать катализатором новой волны социального недовольства, подогреваемого противниками ИРИ (Западом и Израилем).

Существенное давление может испытать на себе и Саудовская Аравия, руководство которой избрало стратегию форсированного экономического развития и отказа от участия в военных авантюрах. Эр-Рияду будет непросто сохранить этот курс в условиях дальнейшей деградации ситуации в регионе и перед лицом множащихся угроз безопасности королевства.

Наследный принц Саудовской Аравии Мухаммед бен Салман. Фото: Reuters

Можно ожидать, что в относительно меньшей степени негативное влияние ситуации затронет другие арабские монархии Залива; в то же время представляется весьма вероятным очередное обострение противоречий между ОАЭ и Катаром в контексте их соперничества за политическое влияние в регионе, арабском мире и на глобальной арене.

Едва ли стоит надеяться на то, что в наступающем году будет найдено решение палестинской проблемы, которая останется фактором, способным в любой момент вызвать новые волны дестабилизации и/или вспышки ожесточенных конфликтов в регионе. Это, однако, не исключает того, что будут предприниматься попытки, направленные на созыв международной конференции по этой проблеме.

При этом абсолютно не ясны ни статус, ни мандат такой конференции, ни список потенциальных ее участников. Думается, что в условиях противостояния между Россией и Западом, между Западом и Ираном, Западом и Сирией именно участие Москвы, Тегерана и Дамаска станет принципиальным вопросом, о который рискует споткнуться весь проект. Иными словами, можно полагать, что динамика работы над международной конференцией по Ближнему Востоку будет отражать не только и не столько стремление мировых и региональных держав найти решение насущных проблем региона, сколько их готовность и способность наладить конструктивный диалог. С этой точки зрения для России то, как пойдет дело на данном (ближневосточном) треке, вероятно, будет служить индикатором готовности западных оппонентов Москвы к выработке решений по конфликту вокруг Украины и к нормализации отношений с нею в целом.

С другой стороны, нельзя исключать возможность того, что некая «ближневосточная конференция» все-таки будет созвана, причем без участия РФ, ИРИ и САР. Однако посвящена она будет не решению палестинской проблемы, а вопросам послевоенного восстановления палестинских территорий и Израиля.

Новым фактором, способным оказать заметное воздействие на развитие ситуации на Ближнем Востоке, могут стать противоречия между Ираном и Турцией. В уходящем году интересы Анкары и Тегерана вошли в прямое соприкосновение в Леванте, Ираке, на Кавказе, в Красном море, и их соперничество, скорее всего, будет нарастать. При этом наиболее вероятной его формой станет борьба за влияние в арабском мире и приоритетный доступ к его финансовым ресурсам (учитывая непростую экономическую ситуацию и в Турции, и в ИРИ).

Перспективы по странам:

Израиль

Израиль входит в 2024 год крайне ослабленным, и сейчас невозможно сказать, когда он сможет оправиться от удара, нанесенного ему «Потопом аль-Акса» и войной в Газе. Скорее всего, в течение ряда месяцев ему предстоит жить под угрозой «войны на пять фронтов» (Газа, ЗБРИ, Ливан, Красное море, Сирия) в условиях беспрецедентного внутреннего гражданского противостояния.

Весьма вероятно, что в течение первых месяцев (если не недель) года правительство Нетаньяху будет вынуждено уйти в отставку под огромным внутренним и внешним давлением. На смену ему может придти менее радикальное руководство, что создаст возможности для прекращения кровопролития в Газе и откроет путь к началу диалога с ХАМАС, а затем и с ФАТХ с целью выработки нового status quo.

Перспективы этого диалога зависят от огромного количества переменных, однако представляется неизбежным, что в результате израильское общество и государство окажутся вынужденными переосмыслить свои роль и место в регионе. Нельзя исключать, что израильтянам придется задуматься над отказом от чисто еврейского характера своего государства, ликвидировать часть поселений на палестинских территориях, что чревато еще более глубоким расколом в обществе. В любом случае, стране предстоит пережить крайне трудный период, в течение которого судьба Израиля будет очень сильно зависеть от действий соседей и союзников.

В связи с этим уместно было бы предположить, что такой – ослабленный – Израиль может выглядеть весьма интересным партнером для заключения сделки по типу «соглашений Авраама». Не кажется невероятным, например, что в грядущем году на такой шаг решится Саудовская Аравия.

Палестина (Газа и ЗБРИ)

Наиболее острым и насущным вопросом в будущем году станет статус сектора Газа. Скорее всего, этой части Палестины уготована участь территории, оккупированной Израилем, однако характер режима оккупации будет зависеть от природы правительства в Тель-Авиве. Маловероятно, что Израиль согласится вынести решение этого вопроса на международный уровень, по крайней мере, в течение ближайшего года. Негативный эффект от этого Тель-Авив, вероятно, постарается микшировать за счет эвакуации некоторых поселений на ЗБРИ (в качестве демонстрации «доброй воли»).

Дальнейшая судьба Газы будет зависеть от того, смогут ли сами палестинцы в 2024 году решить ключевую для себя проблему – проблему формирования нового правительства на основе двух крупнейших организаций – ФАТХ и ХАМАС. При этом почти неизбежным представляется уход нынешнего главы Палестинской национальной администрации (ПНА) Махмуда Аббаса.

Существует весьма высокий риск того, что эти процессы будут сопровождаться внутрипалестинскими конфликтами как между ФАТХ и ХАМАС, так и внутри этих группировок, а также между ними и другими палестинскими фракциями. Причем эти конфликты могут провоцироваться или подогреваться внешними силами (Израилем, США, Великобританией, Ираном, КСА, ОАЭ, Катаром, Египтом).

Способность палестинцев в этих тяжелейших условиях найти приемлемую формулу единого правительства, которое смогло бы взять на себя ответственность за восстановление отношений с внешними партнерами и спонсорами, а также выступить действительным гарантом достижения и соблюдения договоренностей с Израилем – вопрос открытый. Проблема тут не только и не столько в готовности ХАМАС признать право Израиля на существование (о возможности такого признания со стороны этой организации, судя по некоторой информации, уже говорят представители ее руководства). Думается, что успешное формирование нового правительства может быть достигнуто, прежде всего, в том случае, если оно будет отражать компромисс между интересами внешних игроков. При этом речь может идти о компромиссе между Ираном и арабскими странами Залива; США выступили бы в качестве гаранта, а Израиль был бы вынужден согласиться.

Будет ли подобная формула найдена в течение предстоящего года, сказать затруднительно. Однако приходится учитывать, что для палестинцев альтернативой может быть лишь продолжение внутреннего конфликта с перспективой маргинализации и утраты возможностей конструктивного участия в определении будущего региона в целом и собственной судьбы, в частности. Кроме того в отсутствие единого палестинского руководства сектор Газа рискует остаться оккупированной территорией, и палестинцы ее утратят навсегда.

На фоне трагедии Газы и ее вероятной оккупации может актуализироваться проблема беженцев. В циркулирующих в настоящее время формулах урегулирования, апеллирующих к резолюциям ООН о границах 1967 года и статусе Иерусалима, вопрос возвращения палестинских беженцев не упоминается, хотя он был неотъемлемой частью всех решений ООН, вынесенных по этому поводу. Возможно, такая фигура умолчания была применена с тем, чтобы хоть как-то «разгрузить» и без того крайне сложный и запутанный комплекс вопросов, связанных с палестино-израильским урегулированием. Однако в наступающем году проблема палестинских беженцев рискует вновь выйти на поверхность, поскольку к миллионам тех, кто был изгнан со своей земли в предыдущие периоды, добавятся жертвы нынешней войны. Эта масса людей может быть превращена в потенциально мощный ресурс, в частности, экстремистских и террористических сил.

Ливан

Для Ливана в будущем году наиболее актуальными останутся две проблемы: выборы нового президента и угроза открытия фронта войны с Израилем. Думается, что решение каждой из них зависит, прежде всего, от намерений и действий внешних игроков.

Представляется маловероятным, что возможная война может быть развязана Израилем: у него для этого нет сил. Единственным ее инициатором может стать проиранская Хизболла, но и она демонстрирует сдержанность (в середине декабря появились сведения о том, что ее наиболее боеспособные отряды отведены от израильской границы). Это связано с тем, что Иран не заинтересован в возникновении нового военного очага в регионе; потенциальный Ливанский фронт важен для Тегерана именно как управляемая угроза Тель-Авиву. Спровоцировать иранцев на агрессию здесь может только Вашингтон, однако едва ли дело дойдет до этого. Задача ИРИ в Ливане заключается в том, чтобы добиться признания иранского присутствия в стране со стороны США и Израиля – на условиях гарантий ненападения и «ответственного поведения».

Ливанцы на протесте из-за ухудшения экономической ситуации в стране, март 2023 года. Фото: Reuters

С этой точки зрения вопрос избрания президента выглядит как другая сторона этой же проблемы. Ирану необходимо добиться того, чтобы новый ливанский президент и его правительство были бы способны представлять и защищать интересы Тегерана. Основной торг при этом будет идти между ИРИ и арабским миром, прежде всего КСА. Можно надеяться, что в условиях продолжающегося улучшения отношений между Исламской республикой и Саудовским королевством соответствующий компромисс будет найден, и в 2024 году Ливан обретет новое законное руководство.

Египет

Ситуация в Египте, вероятно, будет ухудшаться. Переизбрание президента Абдельфаттаха ас-Сиси не станет достаточной гарантией сохранения стабильности на фоне острых экономических проблем и перед лицом угроз, порожденных войной в Газе.

Почти неизбежной представляется волна палестинских беженцев, которых Египет будет вынужден принять на Синайском полуострове. Необходимость их содержания потребует значительных расходов, что вызовет недовольство местного населения, и без того страдающего от постоянного роста цен. Внешняя помощь в виде списания значительной части долгов, якобы обещанная Каиру, едва ли позволит смягчить удар. Тем более в условиях падения доходов от эксплуатации Суэцкого канала из-за блокады Красного моря йеменскими хуситами.

Гражданская война в Судане также является источником дополнительных угроз, к чему следует добавить тот факт, что Египет так и не смог добиться учета своих интересов при строительстве эфиопской плотины на Ниле и заполнения ее водохранилища, что ставит под угрозу стабильное снабжение Египта нильской водой.

Все это делает перспективы Египта в наступающем году очень непростыми. Страна окажется в сильной зависимости от внешней помощи. Нельзя исключать очередного социального взрыва.

Турция

В предстоящем году Турция продолжит активное наступление на Ближнем Востоке. При этом ей придется входить во все более плотное соприкосновение с Ираном и соперничать с ним в деле заполнения вакуума влияния, образовавшегося из-за резкого ослабления Израиля. Нельзя забывать и о соперничестве за лидерство в Исламском мире, где турки-сунниты не намерены уступать иранцам-шиитам.

Эффективность этой конкуренции с ИРИ будет зависеть от качества отношений с арабским миром, прежде всего – с монархиями Залива. Поэтому можно ожидать, что Анкара будет продолжать и наращивать усилия по активизации связей с КСА, ОАЭ, Катаром. Тем более что их финансовые ресурсы необходимы ей для решения собственных экономических проблем. Выстраивание системы стратегического сотрудничества с Заливом станет одной из приоритетных задач для Турции.

Вместе с тем можно ожидать, что в своем взаимодействии с Ираном Турция больше не будет нуждаться в посредниках (как это было, например, в Сирии, где Москва была «необходимым третьим» в рамках Астанинской тройки). Напротив, Анкара будет стремиться наладить прямые контакты с Тегераном. Хотя до сих пор это не слишком удавалось (визит президента ИРИ Эбрахима Раиси в Турцию в истекающем году так и не состоялся), тем не менее, можно полагать, что турецкие усилия будут сосредоточены на вовлечении иранцев в прямой диалог.

Одной из зон, в которых интересы Турции соприкасаются с иранскими, является Газа (наряду с Сирией, Ираком, Кавказом). Скорее всего, Турция будет стремиться сохранить и расширить свои позиции здесь с тем, чтобы добиться статуса страны-гаранта прекращения войны с Израилем и дальнейшего палестино-израильского урегулирования.

Иран

Будущий год несет для Ирана повышенные риски, связанные с мартовскими парламентскими выборами, а также с предстоящим обновлением состава Совета экспертов. Нарастает и неопределенность в вопросе о преемнике Верховного духовного лидера страны.

Эти рубежные события могут стать поводом для социальной дестабилизации, особенно в условиях экономических трудностей, переживаемых страной, а также напряженности, вызванной беспрецедентной внешней активностью Тегерана. Западные аналитики в один голос утверждают, что нынешнее перенапряжение сил на внешней арене ведет к серьезному ухудшению внутренней ситуации в ИРИ.

Вместе с тем опыт прошлогодних протестов подсказывает, что власти в состоянии справиться с возможными проблемами даже весьма крупного масштаба. В то же время вероятность активных действий внешних противников Ирана (США, Израиль), направленных на поощрение протестного движения, выглядит не слишком большой. Дело в том, что, с одной стороны, Израиль сильно ослаблен и там прекрасно понимают, что провоцирование антиправительственных действий в Иране может вызвать сильную ответную реакцию.

Президент Ирана Эбрахим Раиси. Фото: Reuters

С другой стороны – и это наиболее существенно, – дестабилизация Ирана в нынешних условиях несет в себе слишком большие риски для региональной стабильности в целом, что едва ли отвечает интересам США. Сегодня Тегеран выступает как оператор широкой Оси сопротивления, включающей в себя Газу, Сирию, Йемен, Ирак, Ливан. И настоящая проблема заключается не в том, чтобы дестабилизировать действующий режим, а в том, кто, помимо его, сможет сохранить контроль над этой осью (и над ракетно-ядерным потенциалом ИРИ тоже). На данный момент в Иране сил, способных на это, не просматривается. Соответственно, ожидать, что 2024 год может стать годом экзистенциального кризиса для действующего режима, преждевременно.

Сирия

Ситуация в Сирии едва ли улучшится. Прекращения вооруженных столкновений, локальных антиправительственных выступлений, присутствия иностранных войск на территории страны ожидать не приходится.

Первоначальные успехи Дамаска по выводу республики из плотной изоляции, в частности, в арабском мире (возвращение Сирии в ЛАГ, участие президента Башара Асада в арабском и исламском саммите по Газе в Эр-Рияде) вряд ли удастся развить. САР по-прежнему останется объектом внешнего вмешательства, ресурсов правительства недостаточно, чтобы получить статус субъекта.

При этом у Дамаска есть важный козырь, который он мог бы разыграть: Голанские высоты (аннексированы Израилем). Было бы логично актуализировать этот вопрос в увязке с темой возвращения к границам 1967 года (что является базой для палестино-израильского урегулирования по формуле «два государства для двух народов»). Это вернуло бы САР в центр ближневосточной политики и открыло бы ей возможности для потенциально продуктивного торга. Не исключено, что этот путь будет испробован.

Саудовская Аравия

Судя по действиям и заявлениям наследного принца Королевства Мухаммеда бен Салмана, Эр-Рияд сделал стратегический выбор в пользу отказа от участия во внешнеполитических и особенно военных авантюрах с тем, чтобы сосредоточиться на экономике. Так, была остановлена военная интервенция в Йемене и начаты переговоры с хуситами, произошла нормализация отношений с Ираном. При этом сам принц Мухаммед во всеуслышание заявил, что «его война» – это экономическое развитие страны.

И в следующем году вряд ли стоит ждать смены ориентиров Королевства. Эр-Рияд будет прилагать максимум усилий, дабы избежать своего вовлечения в конфликты в регионе и не брать на себя ответственности за их урегулирование. На внешнеполитической арене ставка будет делаться прежде всего на наращивание систем экономического и инвестиционного взаимодействия со все более широким кругом партнеров, включая Россию. В частности, можно ожидать дальнейшего укрепления связей с Ираном. Кроме того, вполне вероятным является и подписание «соглашений Авраама» с Израилем. Отношения с Турцией будут занимать все более важное место в саудовской политике.

Динамика саудовско-американских отношений будет зависеть от исхода президентской гонки в США. Однако представляется, что в целом значение американского фактора будет постепенно снижаться; Вашингтон уже не сможет играть определяющую роль в политике КСА, как это было раньше.

Еще одной важнейшей проблемой, которую будет стремиться решить Эр-Рияд, является консолидация Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), повышение эффективности этой организации. Это представляется необходимым в условиях коренных изменений региональных балансов, усиления Ирана и ослабления Израиля, постоянного роста активности Турции. На этом фоне ССАГПЗ должен был бы стать полноценным арабским центром силы и влияния. Это тем более важно, если учитывать, что Ближний Восток, возможно, находится на пороге этапа бурного развития или, как минимум, масштабного постконфликтного восстановления. И аравийские монархии могут стать не только спонсорами, но и организаторами и, в конечном итоге, бенефициарами этих процессов. Но для этого им не хватает сплоченности, способности выстраивать единую позицию и проводить единую линию на основе согласования интересов стран-участниц.

В этом контексте следует указать на возможность того, что в будущем году вновь проявятся трения и противоречия в рядах ССАГПЗ, а именно между КСА, ОАЭ и Катаром. И если в прошлый раз Саудовская Аравия и Эмираты объединялись против Дохи, то теперь вероятны иные конфигурации: КСА и Катар против ОАЭ или ОАЭ и Катар против КСА (что гораздо менее вероятно).