В богатом ассортименте комментариев по следам знаковой беседы Владимира Путина с неортодоксальным журналистом Такером Карлсоном, которая длилась 2 часа 6 минут, вместила ответы на примерно 60 вопросов и с 9 февраля набрала более 200 миллионов просмотров, выделяются суждения западных политологов
Фото: официальный сайт Кремля
Умение англо-саксонского экспертного сообщества распознать все смысловые сигналы, явные и скрытые, заложенные в ответах Путина, оказалось в заложниках не только у стереотипов холодной войны.
У бывших советологов, ныне русологов и неизменных кремленологов проявилась интеллектуальная ограниченность, обусловленная скудостью познаний о том, в какой мере и как изменилась Россия за последние два десятилетия — и насколько она сумела сберечь свои исконные духовные ценности и заложенное в генной памяти мировосприятие. Сказалась и неспособность спецов соотнести личные взгляды президента с умонастроениями подавляющего большинства граждан страны с 1000-летней историей.
Симптоматично, что многие сторонние наблюдатели удивились сбалансированности оценок ситуации и сдержанности выражений президента России, которой ныне выпало вести опосредованную войну со всем блоком НАТО. Владимир Путин «не делал никаких пассов ни в сторону трампистов и сторонников „Великой Америки“, ни международной аудитории нелибералов, скептически относящихся к Западу».
Эту особенность подметила Джулиан Уоллер, профессор политологии Университета Джорджа Вашингтона, занимающаяся изучением России при Центре военно-морского анализа(!). В своей статье в журнале The National Interest она обратила внимание на то, что из уст собеседника Карлсона «не прозвучало ни слова ни о бойкотах и „культуре отмены“, ни о гендерной идеологии, ни о дряхлости Байдена и о том, что США — своего рода дьявольский гегемон и угроза глобальному миру».
Помимо удивления присутствовало, возможно, и разочарование, что нельзя одним махом отмести все интервью как таковое, сославшись на использование заведомо проигрышной в полемике риторики вражды. При этом профессор Уолтер претендует на то, что усмотрела ключевую зацепку для понимания истинного образа мысли российского лидера. Главным, да и, пожалуй, единственным мотивом, приведшим к началу СВО, как утверждает американская эксперт по России, стала «личная одержимость российского президента историей». При этом эксперт по русской действительности предпочла анализировать преимущественно не столько содержание ответов, сколько стиль изложения. Цитата:
«Из прозвучавших в интервью эмоций, пожалуй, ярчайшей стала обида на пренебрежение, неуважение и лицемерие Запада. Короче говоря, сложилось ощущение, что Владимир Путин сетует, что его коллеги презрительно к нему относятся, проявляют неуважение и следуют двойным стандартам».
Персонификация причины СВО в версии Джулиан Уолтер, что звучит эхом античного мифологического мышления, никак не объясняет, почему прямым следствием боевых действий на украинском ТВД при скрытом, но регулярно высвечиваемом соучастии НАТО, стал ускоряющийся процесс переформатирования системы международных отношений. Более того, едва ли профессор Уолтер, у которой «сложилось ощущение», готова принять факт, что рейтинг одобрения деятельности президента России, колеблющийся в интервале от 79% до 86%, отражает распрямляющуюся пружину ожиданий глубинного народа.
Речь идет о ждавших своего часа ожиданиях, не часто высказываемых вслух, что будут исправлены прежние несправедливости. От преодоления повторного «русского рассеяния», когда в результате распада большой страны 25 миллионов соотечественников оказались — не по своей воле — на чужбине, до восстановления единого пространства Русского мира, рассеченного волюнтаристским образом на три части, одна из которых подверглась ампутации памяти и зомбированию в духе неонацистской патологической ненависти.
В отличие от профессора Уолтер, не сумевшей понять, что нужно различать понятия «автократ» и «сильная личность», другие аналитики взялись интерпретировать высказанные в интервью мысли Владимира Путина, чтобы извлечь из них практические советы, в том числе обращенные к ним самим и Западу в целом. И это хороший признак, что почти 60 ответов президента России побудили думающих американцев начать задавать правильные вопросы.
Такая видная фигура на журналистском Олимпе в США, как Джеймс Антл Третий, ответственный секретарь журнала Washington Examiner и главный редактор журнала The American Conservative, откровенно признается, что он «запутался» и не может понять:
«Речь идет об освобождении Украины и победе над российскими захватчиками? Или речь идет о затяжной борьбе с целью привести к деградации российские вооруженные силы? Возможен ли какой-то компромисс между этими двумя целями, который можно измерить в жизнях украинцев?».
Главред и, по определению, главный в журнале «американский консерватор» задается и другими вполне актуальными для безопасности США, Европы и мира в целом вопросами:
«Правда ли, что то, что мы сейчас делаем, делает войну НАТО с Россией менее вероятной, чем более вероятной? Сделает ли принятие Украины в НАТО такую войну более или менее вероятной?».
Продолжим пополнять примеры того, как интервью российского президента разворошило любопытство тех, кто способен мыслить критически. «Самое время спросить: что на самом деле делают США на Украине? Как образом наше участие (в конфликте на Украине) служит нашим жизненно важным национальным интересам?» — вопрошает Томас Эммануэль Дэвис, экс-советник замминистра финансов США по международным делам.
Один из ключевых тезисов статьи Дэвиса, опубликованной в журнале The American Conservative, сведен к выводу: «Мы как нация не знаем Россию, что таит в себе угрозу, поскольку это незнание подвергает риску нашу собственную страну».
Автор, определенно разделяющий философию издателей, ассоциирующих себя с «американскими консерваторами», поясняет свою мысль о «риске». По его мнению, «пытаться понять другую сторону, не принимая ее позиции, — это работа, которую мало кто хочет делать. Во-первых, вам действительно нужно знать русский язык, чтобы понимать русских... Если кто-то в Конгрессе и понимает, то это очень большой секрет. Менее 0,2% американских старшеклассников в той или иной степени изучают русский язык».
«Результатом — продолжает Дэвис — является укоренившееся невежество американцев в отношении России. В свою очередь, это порождает чрезмерную зависимость от небольшого числа экспертов, чья точка зрения редко совпадает с интересами большинства из нас, не говоря уже об избирателях, разделяющих идею „Америка прежде всего“».
Чтобы обнаружить корни этого «укоренившегося невежества», нужно копнуть глубоко. В докладе Ассоциации славянских, восточноевропейских и евразийских исследований Питтсбургского университета (ASEEES) за июль 2015 года сказано: общее количество учащихся на курсах русского языка в США сократилось на 18% в период с 2009 по 2013 год. Цитата из доклада:
«Интерес к русскому языку среди студентов за этот период непропорционально снизился... Исследования русского языка в рамках социальных наук, в частности, возможно, переживают настоящий кризис на нескольких фронтах».
Вот и другой говорящий факт: в июне 2016 года гуманитарный факультет Чикагского университета уволил сотрудников, преподававших славянские языки и литературу.
Уильям Дж. Бернс, бывший заместитель госсекретаря США, занимавший пост американского посла США в России с 2005 по 2008 год, поделился с газетой New York Times своими соображениями о причинах напряженности в двусторонних отношениях: «За четверть века, прошедших после окончания холодной войны, глубокие обиды, ложные представления (друг о друге) и разочарования зачастую определяли характер отношений между Соединенными Штатами и Россией».
Экс-посол Бернс и действующий глава ЦРУ не делал секрета из того, что «Соединенные Штаты колебались между идеей прочного партнерства с Москвой и пренебрежением к России как к обижающейся региональной державе, переживающей финальную стадию упадка». Основное умозаключение Бернса сформулировано в таких выражениях:
«За время своей дипломатической карьеры я усвоил несколько уроков, часто нелегких. Я научился уважать русских, их историю и жизненную силу. Я понял, что редко стоит пренебрегать Россией или недооценивать ее, или проявлять беспричинное неуважение».
Последняя мысль посла Бернса коррелируется с финальным аккордом статьи главного редактора журнала The American Conservative:
«Когда наше правительство открыто заявляет, что его целью с самого начала было причинить максимальную боль России, а президент требует, чтобы его коллега, который командует крупнейшим в мире ядерным арсеналом, был отстранен от власти, это серьезно ограничивает возможности для дипломатии и диалога, заменяя их смертью и разрушениями».
Подводя итог беглому обзору откликов на интервью, взятому Такером Карлсоном, обзору далеко не полному и не вполне репрезентативному, стоит вычленить основной вывод. В публичном дискурсе появилось три провокационных, в хорошем смысле, мысли.
Во-первых, прозвучало вымученно родившееся признание, что некому в американском политикуме, где мало кто знает русский язык, понять Россию. Во-вторых, администрация Обамы-Клинтон-Байдена не может объяснить согражданам, какое ей дело до коррумпированного режима в Киеве — за 6000 миль от границ США. И в-третьих, каким образом при ползучей эскалации войны, ведущейся руками украинской наемнической армии против России, обладающей 6000 ядерных боеголовок, можно избежать атомного апокалипсиса.