Совершенно очевидно, что нынешний кризис вокруг Украины приведет к существенному переформатированию всей системы международных отношений, причем не только в том, что касается геополитики, но также и геоэкономики.
Собственно, о начале «новой эпохи» и было заявлено на российско-китайском саммите в Пекине. Думается, ее основное содержание заключается в том, что две ведущие евразийские державы – Россия и Китай – приступают к совместным, максимально скоординированным действиям по «освоению» Евразии. Это то, что скрывается под иероглифами «Большое Евразийское партнерство», «сопряжение евразийской экономической интеграции и строительства Экономического пояса Шелкового пути», «российско-китайская дружба без границ» и т.п.
При этом можно полагать, что практические действия по реализации новой стратегии не заставят себя ждать. Так, сразу после российско-китайского саммита в Пекине было объявлено о подготовке визита в Москву премьер-министра Пакистана Имрана Хана. Представляется, что речь не идет о простом совпадении, и грядущие переговоры пакистанского лидера в Кремле могут иметь немалое значение в контексте складывания новой системы международных отношений, о которой говорили главы РФ и КНР Владимир Путин и Си Цзиньпин.
Дело в том, что Исламабад – один из ближайших и ведущих союзников Пекина в реализации инициативы «Один пояс, один путь». Именно в Пакистане ведется наиболее активная работа по созданию инфраструктуры, дающей Китаю прямой выход к Индийскому океану. А поскольку одной из несущих конструкций нового мирового порядка по российско-китайскому замыслу должно стать «параллельное и скоординированное формирование Большого Евразийского партнерства» и строительство «Пояса и пути» с целью повышения уровня «взаимосвязанности между Азиатско-Тихоокеанским и Евразийским регионами», можно полагать, что Пакистан готовится стать пилотной площадкой, на которой такое «скоординированное формирование» будет отрабатываться.
При этом немаловажно, что совсем недавно Москву посетил Ибрахим Раиси, президент Ирана, страны, которая заключила с Китаем соглашение о долгосрочном стратегическом партнерстве. Прибавьте к этому фактор Афганистана, только что освободившегося от западного присутствия и максимально заинтересованного в установлении отношений конструктивного взаимодействия с соседями, – и в результате получится достаточно широкое поле для «сопряжения» российской и китайской стратегий с участием ведущих региональных игроков.
Основываясь на скупых сообщениях прессы о предстоящем визите Имрана Хана, можно предположить, что одной из центральных тем обсуждений станет реализация проекта «Пакистанский поток» – газопровода, который должен связать порт Карачи на побережье Индийского океана с северными провинциями Пакистана. Россия в рамках этого проекта взяла бы на себя строительство этой стратегически важной для Исламабада магистрали, внеся тем самым свой вклад в укрепление инфраструктуры, создаваемой на основе китайско-пакистанских программ в рамках «пояса и пути».
Отметим, что Исламабад не раз выражал свое возмущение стремлением США сорвать развитие его сотрудничества с Пекином. Поэтому вполне можно ожидать, то он продолжит свой дрейф в сторону от американского влияния с тем, чтобы встроиться в геополитическую и геоэкономическую систему, формируемую РФ и КНР.
Правда, российская роль в данном случае может в чем-то показаться «второстепенной», ибо не сулит, на первый взгляд, экспортных возможностей, о которых, как правило, идет речь, когда заговаривают о «потоках» в исполнении российских газовиков. Действительно, «Пакистанский поток» отличается от своих собратьев – двух «Турецких» и двух «Северных» потоков. Он рассчитан на транспортировку регазифицированного СПГ от порта к потребителям.
Но не следует упускать из вида, что этот газопровод создаст нового крупнейшего покупателя газа в Южной Азии: ведь проекты «пояса и пути» требуют очень много энергии. Ко «входу» в «Пакистанский поток» устремятся поставщики, прежде всего – Катар и Иран. При этом Катар вполне может переориентировать на поставки в Карачи те объемы, что хотели бы закупать у него европейцы в своем стремлении избавиться от монополии российского газа на своем континенте. В случае реализации такого сценария выгода для России будет очевидной.
Что касается Ирана, то своими поставками газа соседнему Пакистану он вполне мог бы оплачивать стоимость оружейных и иных контрактов, заключенных с Россией (ибо валюты для этого у него все равно нет). Иными словами, не исключено, что газ – даже иранский, – который будет поступать в Пакистан, будет зачитываться как российский, и именно Россия будет получать экспортную выручку за него. Комбинация, хотя и выглядит сложной, тем не менее, не нова и давно отработана: схожий механизм, например, использовался в рамках программ «нефть в обмен на продовольствие» или в «своповских» нефтяных сделках Ирана с Казахстаном.
Проект «Пакистанский поток» интересен еще и тем, что при его реализации могут быть опробованы новые механизмы, нивелирующие санкционные запреты, которые Запад уже ввел или намерен вводить в будущем против России, или Китая, или стран, сотрудничающих с ними.
Но можно взглянуть на ситуацию еще шире и вспомнить о давно вынашиваемом проекте газопровода ТАПИ (Туркменистан – Афганистан – Пакистан – Индия). Он до сих пор не был начат главным образом по причине нестабильности в Афганистане, которая в значительной степени была результатом западного вмешательства и военного присутствия. Теперь же, когда этот дестабилизирующий фактор снят, есть основания полагать, что общая заинтересованность соседей Афганистана в стабилизации ситуации в этой стране создаст базу для их сотрудничества. Во всяком случае, нет видимых предпосылок к соперничеству на афганской почве между Россией, Китаем, Ираном и Пакистаном.
Отметим, что к Афганистану вполне можно отнести такую цитату из российско-китайского Совместного заявления: «Россия и Китай выступают против действий внешних сил по подрыву безопасности и стабильности в общих сопредельных регионах, намерены противостоять вмешательству внешних сил под каким бы то ни было предлогом во внутренние дела суверенных стран…»
Так что совершенно не исключено, что перспективы ТАПИ становятся более реальными. Конечно, его строительство – не вопрос завтрашнего дня. Тем более, что пока не известна позиция Индии, которая вряд ли настроена на содействие успешному развитию китайско-пакистанских программ и у которой, наверное, есть собственный взгляд на афганские дела. Однако, как бы там ни было, но реализация «Пакистанского потока» может придать импульс и проекту ТАПИ. А это, в свою очередь, будет означать для России открытие – с опорой на сотрудничество с КНР – еще одного направления «энергетической дипломатии» – южноазиатского (в дополнение к европейскому и китайскому).
Основываясь на логике «сопряжения» усилий РФ и КНР, можно выдвинуть и еще одну гипотезу, касающуюся отношений с Европой и Западной Азией. Заключение нового крупномасштабного газового контракта с Китаем позволит России снизить критическую зависимость от экспорта «голубого топлива» в ЕС и даст возможность для переформатирования механизмов сотрудничества с Европой в этой сфере. Речь, как думается, может идти о частичном отказе Москвы от роли главного оператора поставок газа (чего давно добивается Брюссель).
До сих пор такой шаг выглядел крайне нежелательным: не было достаточного поля для маневра, да и неизбежные потери было нечем компенсировать. А, кроме того, не было приемлемого для Москвы партнера, с которым можно было бы создать совместного оператора.
Как мы видели, теперь поле для маневра должно появиться благодаря расширению поставок газа в Китай. Что же касается партнера, то его Москва выращивала в течение нескольких лет; представляется, что это – Турция, которую президент Реджеп Тайип Эрдоган давно намерен превратить в главный газовый хаб для Евросоюза.
Вероятно, о масштабах всего ЕС говорить пока рано, но для многих стран Южной и Юго-Восточной Европы Анкара вполне в состоянии быть ведущим газовым оператором. Через турецкую территорию уже проложены магистрали из России, Азербайджана, Ирана. В перспективе – новые маршруты из Туркменистана, Персидского залива, с шельфовых месторождений Восточного Средиземноморья. И что любопытно: реализация этих перспектив очень во многом зависит от взаимодействия с Россией.
Ведь трубу из Туркменистана придется вести по дну Каспия, а это невозможно без одобрения Москвы (и – добавим – отсутствия возражений со стороны Пекина). Труба из Залива пройдет через территорию Сирии, что также потребует согласования в Кремле. Что до разработки и транспортировки газа в Средиземном море, то они будут незаконными до тех пор, пока прибрежные страны не разграничат свои воды и шельф. И тут не обойтись без прямого и активного участия Дамаска – союзника Москвы.
Одним словом, возникает устойчивое ощущение, что для того, чтобы стать полноценным газовым хабом, Турции не обойтись без поддержки и содействия России. И почему бы не предположить, что получить такую поддержку Анкара сможет, согласившись на создание на партнерских началах совместного с Россией газового оператора на южно-европейском направлении? Учитывая характер отношений двух стран, такое предположение не выглядит фантастичным – но только в том случае если такой план будет поддержан Пекином. Ибо тут очень многое зависит от того, какими видят китайцы место и роль Турции в рамках «Пояса и пути».
Это обстоятельство – обязательность учета мнения Китая – выглядит неким ограничителем, накладываемым Пекином на действия Москвы, как будто Россия выступает младшим партнером, зависящим от благосклонности китайских стратегов. Возможно, сами китайцы были бы не прочь представить ситуацию именно в таком свете.
Но это едва ли соответствует действительности. Китай не менее заинтересован в российской поддержке, нежели Россия – в китайской. Дело тут в том, что, по-видимому, реализация стратегии «Пояса и пути», с которой Пекин накрепко связал свое будущее, прошла некую «точку невозврата». Остановиться или даже замедлить темпы уже нельзя. Работать в одиночку невозможно по определению – эта стратегия изначально носит глобальный характер. И на нынешний момент сложилась ситуация, при которой Россия является единственным крупным заинтересованным партнером Поднебесной.
Нет сомнения, что так будет не всегда; в какой-то момент ситуация изменится. Однако сейчас у России и Китая есть все возможности для плодотворной совместной работы, нацеленной на «скоординированное формирование Большого Евразийского партнерства и строительство «Пояса и пути» в интересах развития региональных объединений, двусторонних и многосторонних интеграционных процессов на благо народов Евразийского континента».
Фото: twimg.com