Кто за глобализацию по-китайски?

В разговоре с Маском министр иностранных дел КНР Цинь Ган особо подчеркнул готовность Китая «неуклонно продвигать открытость на высоком уровне для создания ориентированной на рынок интернациональной деловой среды для компаний со всего мира, включая Tesla». А официальный представитель МИД КНР Мао Нин на фоне помпезного приема Маска пригласила других представителей международного бизнеса также посетить КНР, «чтобы возникло правильное понимание Китая и преимуществ сотрудничества с ним». По ее словам, Пекин призывает иностранных инвесторов наращивать деятельность в Китае, осваивать китайские рынки и разделить прибыль от развития КНР.

Илон Маск и министр иностранных дел Китая Цинь Ган. Фото: Министерство иностранных дел КНР

Если вспомнить визиты в КНР канцлера ФРГ Шольца и президента Франции Макрона в сопровождении обширных делегаций деловых кругов этих стран, а также то, что главными целями этих поездок были контракты и решение вопросов экономического сотрудничества, то можно сделать далеко идущие выводы о стратегии Китая.

США, вводя все новые торгово-экономические ограничения и санкции по всему миру, по сути, отказались от ими же навязанной миру глобализации по-американски. Китай же идет в противоположном направлении, предлагая глобализацию на свой манер. Сюда входит и масштабный проект «Один пояс — один путь», в рамках которого Пекин вкладывает огромные средства в создание торговых цепочек по всему миру, а также в целом политика КНР, направленная на дальнейшее открытие Китая для иностранных инвесторов, желающих получить выгоды от экономического развития самой динамичной и крупной производственной экономики мира.

По данным международных консалтинговых фирм, свыше 51 тысячи крупных компаний по всему миру имеют одного или нескольких поставщиков первого уровня в Китае. Еще 5 млн фирм, из которых 938 входят в список Fortune 1000, имеют как минимум одного поставщика второго уровня в КНР.

Промышленный комплекс КНР, по разным данным, производит от 35 до 45% мировой промышленной продукции, немалая часть которой экспортируется. Помимо того, что Китай включён в глобальный производственный процесс, он является огромным рынком сбыта для транснациональных компаний. Спрос, создаваемый населением КНР, составляет 10% от мирового потребления, уступая по объему только рынку США. Евросоюз является вторым торгово-экономическим партнером КНР (на первом месте страны АСЕАН), объем двусторонней торговли превышает 900 млрд евро в год.

Главный исполнительный директор Starbucks Лаксман Нарасимхан в Китае. Фото: Starbucks

Несмотря на все ограничения, американские гиганты по-прежнему широко представлены на китайском рынке — 57 компаний из списка S&P 500 получают более 10% прибыли от продаж в Китае, среди них выделяются производители высокотехнологичных продуктов. Например, 20% продаж Apple и 60% продаж Qualcomm приходятся на Китай. Взаимосвязанность китайской экономики и технологического сектора с американским также обусловлена заметным участием КНР в инвестиционных потоках. Объем накопленных с 1990 года американских прямых инвестиций в Китай составляет $269 млрд, а китайских в США — $145 млрд, среди которых $45 млрд и $17 млрд соответственно приходятся на информационные и коммуникационные технологии. Таким образом, Китай играет немаловажную роль даже для технологического сектора США, обеспечивая производство и потребление продуктов американских компаний, а также инвестируя в них. Разрыв этих цепочек негативно отразится на американцах тоже. Хотя торговый оборот КНР-США и имеет тенденцию к стагнации, тем не менее он огромен — свыше $750 млрд в год.

И вот все это задумала порушить американская элита, исходя исключительно из идеологических соображений, а также преследуя цель, ограничив торговлю с Китаем, затормозить его развитие, сохранить свое экономическое доминирование и американоцентричную систему глобальной экономики. Как-то глава специального комитета палаты представителей США по стратегической конкуренции с Китаем, конгрессмен-республиканец Майк Галлахер прямо заявил, что американские компании столкнутся с самыми тяжелыми проблемами при «избирательном отделении» от экономики Китая.

Тем не менее, по словам этого деятеля, «компаниям с широким присутствием в Китае придется смириться с тем фактом, что некоторая форма выборочного экономического разделения неизбежна».

Такова установка Вашингтона, такова стратегия, избранная американской элитой, причем как демократами, так и республиканцами. Этот курс, по сути, разделяют только западные военные корпорации, которые спят и видят открытый конфликт Запада с Китаем и грезят прибылями от поставок вооружений. Общественное мнение в США, обработанное пропагандой, также настроено антикитайски.

Под знамена этой политики, используя политическое давление и экономическое принуждение, «вашингтонский обком» ставит и европейские элиты, а также своих непосредственных союзников по всему миру, включая Канаду, Австралию, Японию и других.

Мобилизовав Европу в войне против России, США теперь рассчитывают проделать то же самое в отношении Китая. Последствия этого для Старого Света будут куда серьезнее, чем шоки от разрыва с Россией. Поэтому уже давно многие европейские компании выступают против, упирая на то, что это — чрезмерное бремя для бизнеса в условиях уже накопившихся проблем, которое может привести к тяжелейшим последствиям для европейских стран.

Неудивительно, что громче звучит голос немецких компаний: Китай является крупнейшим торговым партнером ФРГ, общий объем торговли в прошлом году составил почти 300 млрд евро. Учитывая, что ее экономика находится в рецессии, а уровень инфляции 7,2%, Германия не может позволить себе потерять еще и Китай. То же самое можно сказать и о ЕС в целом.

Олаф Шольц и Си Цзиньпин, ноябрь 2022 года. Фото: Reuters

Вроде как европейские политики должны учитывать и запросы электората. А по данным Европейского совета по международным отношениям (одного из ключевых аналитических центров ЕС), большинство европейцев не готовы идти на конфликт с Китаем следом за США. За конфликт — лишь 23% граждан ЕС. При этом почти две трети жителей Евросоюза считают правильным сохранять нейтралитет и не принимать участия в противостоянии вокруг Тайваня или в АТР.

Получается парадоксальная ситуация: интересы бизнеса, да и экономические интересы в целом европейских стран входят в противоречие с политикой элит, во многом взращенных и контролируемых Вашингтоном. Больше того: как видим, это противоречие проявляется в том числе и в США, где крупный бизнес выступает против политики санкций в отношении КНР, которая в конечном счете ведет к разрыву экономических связей, столь обширных и глубоких.

Причем эта стратегия исключает тот вариант, что Китай, несмотря на «подножки», которые ему ставятся, продолжит поступательное развитие и добьется мирового доминирования. Хотя, например, Международный валютный фонд прогнозирует, что на долю Китая в ближайшие пять лет придется 22,6% мирового экономического роста. Кроме того, в 2021 году ВВП стран БРИКС (во многом благодаря китайскому вкладу) превысил ВВП стран G7 по паритету покупательной способности, а за первые четыре месяца этого года экспорт Китая в страны «Пояса и пути» превысил его экспорт в США, Европу и Японию вместе взятые.

Руководители западного бизнеса пытаются понять, как им в этой ситуации жить. Как сохранить бизнес (в случае, например, с Tesla и Apple разрыв с Китаем означает скорее всего крах)? Можно ли включиться в китайский проект глобализации? Деловые люди пытаются определиться со стратегией в новом формирующемся порядке.

Этим объясняются участившиеся контакты «капитанов» транснациональных корпораций напрямую с китайскими официальными лицами. Китай же в этой ситуации, видя, что интересы крупного мирового бизнеса на его стороне, пытается удержать американскую элиту от деструктивной политики деглобализации, разрыва экономических связей и открытой конфронтации.

Есть признаки борьбы между антикитайскими ястребами и отдельными европейскими политиками, понимающими самоубийственность конфронтации с КНР. Президент Франции Эммануэль Макрон вовсю призывает сохранить нейтралитет в тайваньском кризисе. А сейчас пытается заблокировать появление офиса НАТО в Японии, которой вместе с Тайванем отводится роль военного тарана против Китая по примеру Украины.

Кстати, в Китае тоже борются две тенденции: за открытый и немедленный разрыв с США и за сохранение связей и уход от конфронтации «до последнего».

Как развернется эта борьба внутри Запада и Китая, какие коалиции здесь возникнут, как скоро конкуренция между Поднебесной и западным миром перерастет в открытый конфликт (и если перерастет) будет зависеть в том числе и от России, от ее действий на фронтах военных и экономических.