На днях в Адене к присяге был приведен Президентский совет (ПС), сформированный по итогам межйеменских переговоров, прошедших в первой половине апреля в Саудовской Аравии (КСА). Этот орган пришел на смену президенту Абд Раббо Мансуру Хади, который последние лет пять жил в Эр-Рияде и не появлялся на родине.
Совет состоит из восьми представителей различных военно-политических и племенных группировок, среди которых, однако, нет Ансар Аллах (хуситов). Они отказались от участия в переговорах, поскольку те были организованы в Саудовской Аравии – стране, напрямую вовлеченной в войну в Йемене. Хуситы настаивали на проведении конференции на нейтральной территории, но понимания не встретили.
Таким образом, усилиями Эр-Рияда конфликт в Йемене переводится в качественно новую фазу: вместо войны всех против всех формируется прообраз двуполярной структуры: с одной стороны – хуситы (с Ираном за спиной), с другой – все остальные (при саудовской и эмиратской поддержке).
Что это может означать и кому и зачем это может быть нужно?
Думается, что первоочередной задачей, которую ставил перед собой Эр-Рияд, был выход на прямое взаимодействие с Тегераном. Это, по-видимому, единственный путь для Саудовского королевства включиться на равных в Большую ближневосточную игру, которую начали Израиль, Эмираты, Иран и Турция.
Суть этой игры заключается в формировании новой региональной архитектуры, выстраивающейся во взаимодействии трех неарабских центров силы – Тель-Авива, Тегерана и Анкары – при активном участии единственного арабского игрока – Абу-Даби. На нынешнем этапе главные события развиваются в рамках складывания израильско-суннитского (Израиль – ОАЭ) союза, призванного противостоять Ирану и уравновешивать его влияние. Этот союз постепенно набирает вес (к нему в той или иной степени тяготеют Бахрейн, Египет, Иордания, Судан, Марокко), однако этого мало. Чтобы из израильско-эмиратского проекта, спонсируемого США, он превратился в действительный фактор политического влияния в масштабах всего Ближнего Востока, необходимо участие в нем Саудовской Аравии. Без ее авторитета (политического и духовного, религиозного), без ее ресурсов, в конце концов, без ее обширной территории и геополитического положения этот проект будет неполноценным и шатким.
Эр-Рияд до сих пор воздерживался и воздерживается от участия в нем. Возможно, не в последнюю очередь из-за того, что ему не была гарантирована роль первого плана: все-таки инициаторами проекта выступали Израиль и Эмираты; быть «вторыми», «приглашенными» саудовцы не желают. Но игра уже началась, и оставаться вне ее недопустимо; с другой стороны, и выстроить собственную, альтернативную игру уже не получится.
Для полноценного участия саудитам нужны козыри (помимо нефти, денег и Двух святынь – Мекки и Медины). Таким козырем должен стать контроль над важнейшей несущей конструкцией региональной архитектуры – отношениями с Ираном, точнее – отношениями именно арабского (суннитского) мира с Ираном. Эмираты для этого не очень подходят: при всех их амбициях, они не смогут убедительно выглядеть в качестве полновесного и достойного партнера по диалогу с Тегераном. Такая роль по плечу только Эр-Рияду. Именно он способен выступить как полномочный представитель арабов-суннитов перед лицом персов-шиитов.
Сложность заключалась в том, что саудовцы уже много лет как разорвали отношения с Тегераном и тем самым утратили возможность ведения серьезного стратегического диалога с ним. Их взаимодействие сводилось к конфликтам на трех крупных площадках: в Ираке, Ливане и Йемене. Но примерно год назад начались попытки наведения мостов.
Так, в апреле 2021 года в Багдаде стартовали саудовско-иранские консультации по вопросу возобновления дипотношений (на прошлой неделе прошел их пятый раунд). При этом следует обратить внимание и на то, что по итогам последних парламентских выборов в Ираке позиции проиранских сил существенно сузились. На этом фоне многие в регионе и за его пределами заговорили о вероятной саудовско-иранской сделке по перераспределению влияния двух держав на иракский политический ландшафт.
Нечто подобное может произойти и в Ливане, где в условиях острого правительственного кризиса и объявленного банкротства страны развернута подготовка к парламентским выборам в конце мая. Ни для кого не секрет, что одним из факторов, питающих перманентную нестабильность в Стране кедров, является саудовско-иранское противостояние. Так что по результатам майских выборов можно будет судить о том, насколько Саудовская Аравия и Иран готовы и способны перейти к балансировке своих интересов в Ливане.
При этом небезынтересно обратить внимание на одну деталь: нынешний ливанский правительственный кризис был спровоцирован критикой действий просаудовской коалиции в Йемене со стороны бывшего (теперь уже) министра Жоржа Кордахи. Реакцией на его слова стал отказ Эр-Рияда и Абу-Даби от какой-либо помощи Бейруту. И представляется симптоматичным, что такое их «самоустранение» и, соответственно, ослабление их ливанских союзников не привело к симметричному усилению проиранских партий. Это может служить косвенным подтверждением предположения о стремлении Тегерана и Эр-Рияда к достижению некой сделки и на ливанской почве.
Схожая логика развития ситуации просматривается и в Йемене. Здесь также сделаны решительные шаги в сторону упрощения ситуации до двуполярной структуры: Эр-Рияд vs Тегеран, также открыто поле для торга и согласования параметров взаимоприемлемой сделки по разделу влияния. Ведь одной из главных задач, поставленных перед вновь созданным Президентским советом, является подготовка к выборам. Конечно, на данный момент нет даже их даты, но тем не менее можно с достаточной долей уверенности полагать, что йеменский конфликт будут переводить из фазы вооруженного противоборства в фазу политического торга. И торг этот будет вестись между КСА и ИРИ.
Если Иран действительно готов поддержать этот курс саудитов, то Эр-Рияд получит весомый аргумент в пользу своего полноправного участия в Большой ближневосточной игре в качестве одного из ведущих игроков.
Однако это зависит, как минимум, от еще одного фактора, а именно от позиции ОАЭ. Дело в том, что Абу-Даби в последние годы демонстрирует независимый курс, во многом отличный от курса Эр-Рияда. Это в полной мере относится к Йемену.
Здесь Эмираты, начав совместные с КСА военные действия против проиранских хуситов, ставили перед собой собственные задачи. Их не столько интересовало поражение Ансар Аллах, сколько создание сети опорных пунктов и баз, прежде всего по йеменскому побережью, а также формирование и вооружение лояльных себе группировок. Добившись этого, эмиратцы пару лет назад фактически прекратили свое участие в войне против хуситов.
Можно строить множество предположений относительно стратегических целей, которые преследовали при этом ОАЭ. Не исключено, что в Абу-Даби планировали занять выгодную позицию балансира или посредника между КСА и ИРИ. Если так, то во многом это удалась, поскольку значительная часть состава Президентского совета Йемена сформирована из представителей проэмиратских сил. И теперь без учета мнения ОАЭ Эр-Рияд не сможет сделать в Йемене ни шагу.
В этом контексте нелишне вспомнить о недавних «странных» атаках, неожиданно нанесенных по Эмиратам хуситами, которые буквально вынудили ОАЭ вернуться на поле боя и вместе с саудовцами совершить серию мощных ударов по йеменской столице Сане, контролируемой Ансар Аллах. Кто стоял за этим, сказать трудно, но приходится признать, что налеты хуситских ракет и дронов на объекты в Эмиратах сильно упростили Эр-Рияду задачу подготовки межйеменских переговоров и формирования единой платформы Президентского совета.
Отсюда следует вывод, что по-настоящему первостепенной проблемой для Саудовской Аравии становятся не столько отношения с Ираном, сколько вопрос о характере взаимоотношений с ОАЭ. Об их гармоничности говорить вряд ли приходится. Однако до сих пор двум аравийским монархиям удавалось более или менее успешно скрывать свои разногласия. Но теперь, по мере того как йеменская площадка превращается в одну из арен Большой ближневосточной игры, это делать будет все сложнее.
Фото: eremnews.com